Третьяков О. «Алиса» в белых перчатках // Кузбасс. – 2014. – 26 декабря

«Алиса в Стране Чудес». Спектакль Кемеровского театра для детей и молодежи. Постановка Ирины Латынниковой. Художник-постановщик Елена Жукова. В спектакле заняты Нина Рогова, Ольга Червова, Федор Бодянский, Сергей Синицын, Владимир Олейников, Светлана Лопина, Андрей Полещиков. Премьера состоялась 20 декабря 2014 г.

Сказка Льюиса Кэрролла, написанная полтораста лет назад, давно уже стала любимой забавой скорее взрослых, чем детей, предметом радостных комментариев философов и логиков, математиков и лингвистов, историков и богословов, психоаналитиков и антропологов. Недаром в последней экранизации Тима Бертона (2010) Алиса сделана вполне половозрелою девицей.

По-русски сказка Кэрролла переводилась и перелагалась раз тридцать. Самых знаменитых версий три: Владимира Сирина (1923), Нины Демуровой (1967) и Бориса Заходера (1971). Демурова постаралась перевести сказку максимально близко к тексту, за вычетом каламбуров и совсем уж непонятных русскому читателю английских реалий. Сирин-Набоков и Заходер стремились, прежде всего, создать увлекательное и забавное произведение на русском языке, хотя и с оглядкой на английскую традицию нонсенса. Именно на пути такой адаптации, иногда очень далекой от оригинала, отечественные сказочники добивались наибольших успехов, в результате чего мы получили Буратино, Винни-Пуха, «Волшебника Изумрудного города» и трилогию о Незнайке. Но канонической русской «Алисы» до сих пор не существует: сказка оказалась непереводимой и непередаваемой. В случае с Винни-Пухом, например, Борис Заходер одержал полную победу. В случае с Алисой он потерпел почетное поражение, хотя его переложение по-своему остроумно и изобретательно, особенно в стихотворной части. Постановщики спектакля в Кемеровском театре для детей и молодежи взяли за основу именно версию Заходера, радикально сократив и упростив сюжетную канву. Спектакль задуман без возрастных ограничений, он идет около часа. Задача, похоже, была такая: не ввязываться в заведомо безнадежное предприятие, пытаясь передать всё богатство фантазий Кэрролла, а сочинить собственную фантазию по мотивам «Алисы». Елена Жукова составила задник и пол сценического пространства из фрагментов-пазлов, а посредине соорудила разборный куб, две стенки которого состоят из крутящихся на единой оси квадратов. Вся конструкция еще и вертится на поворотном круге. Вышло убедительно: тут тебе и намек на таинственную дверцу в Страну Чудес, и напоминание о Кэрролле-геометре, и характеристика самой сказки, загадочной и несбыточной, как пресловутая квадратура круга. Правда, общий сине-зеленый колорит

кажется малость мрачноватым. Алиса в исполнении Нины Роговой напоминает скорее сорванца типа Пеппи Длинныйчулок, чем задумчивую и благовоспитанную викторианскую девочку; должно быть, такая героиня нынешним юным зрителям более понятна. В спектакле сохранены лишь некоторые сцены сказки: волшебные увеличения и уменьшения, разговоры с Чеширским котом, Безумное чаепитие, сцена суда. При этом прочие персонажи, кроме главной героини, до известной степени взаимозаменяемы: актеры обряжены в комбинезоны кофейных тонов и перевоплощаются в своих героев путем нехитрых приспособлений: головных уборов, накладных ушек и т. п. Действительно, многие иллюстраторы сказки подчеркивали сходство и различие Белого Кролика и Мартовского Зайца. Сходство кошек и зайцев, по крайней мере, в кулинарном плане, также вещь общеизвестная – правда, скорее в фольклоре, чем в реальной гастрономии. В общем, и этот ход можно считать оправданным. Наиболее убедительными кажутся Федор Бодянский, изображающий Гусеницу и Шляпу-Болванщика, а также Ольга Червова в ипостаси Червонной Королевы. Кроме того, в спектакле задействованы куклы и манипуляции с белыми перчатками и разнообразными предметами. Ход опять-таки понятен: вместо непередаваемых словесных фокусов Кэрролла подставим фокусы театрально-циркового характера. Но здесь актерам еще предстоит добиться отточенного мастерства жеста. Отдельно отметим сцену увеличения Алисы с помощью гротескно длинных рук и ног, пародирующую, вольно или невольно, хрестоматийную скульптуру «Лаокоон» (мотив Алисы-змеи в тексте сказки действительно имеется). Мораль сформулирована примерно так: сон — штука увлекательная, но как хорошо, что он наконец кончился. Это кардинальное расхождение с духом сказки Кэрролла. Главный ее смысл – исследование структур воображения и законов подсознания, недаром в первой редакции сказка называлась «Приключения Алисы под землей». В сказке употреблялась двойная кодировка: все герои, включая Алису, становились игральными картами, с помощью которых разыгрывалась определенная партия. Кроме того, каждый герой был еще и осуществленным каламбуром либо воплощенной метафорой, что и создавало стихию нонсенса. Во второй части дилогии вместо подземелья и карточной игры появлялось зазеркалье и шахматная партия, но суть дела от этого не менялась. Несовпадение законов воображения и законов реального мира становилось дополнительно источником комизма: недаром Алиса все время учит героев сказки, как полагается пить чай, устраивать суд и т. п. В спектакле фабула карточной игры целиком устранена, чудеса ничем не мотивированы, место законов воображения, гениально исследованных Кэрроллом задолго до Фрейда и Юнга, заступает веселая, но бессвязная кутерьма. Поэтому Безумное чаепитие, лучшая сцена сказки, предстает скучноватым мероприятием, а Чеширский кот превращается в лишнего человека. Понятно, создатели спектакля попытались выстроить собственную кодировку, прежде всего визуальную; местами получилось остроумно, но в единую систему она не сложилась. Зрелище вышло по-своему яркое, но со знаменитой сказкой Кэрролла оно имеет очень мало общего.